К ЗЕМЛЕ С ЛЮБОВЬЮ И ЗНАНИЕМ

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие В.Л. Глазычева

Архитектура: кому это нужно?

Архитектура, ориентированная на исцеление

Архитектура как искусство

Что есть здоровое строительство

Количества и качества

Диалог или конфликт

Пространство для обитания

Проектирование как процесс вслушивания Одухотворяющие постройки

Строительство как оздоровляющий процесс

Лечение тишиной: архитектура покоя
Городская среда
Город как Место
Город для людей

Город для жизни

Строить для завтрашнего дня

Предисловие

Кристофер Дэй — скульптор и архитектор по образованию и нечто вроде францисканского или дзен-буддистского монаха по призванию. Под словом монах не следует подразумевать аскетизм, хотя Кристофера в роли вполне довольного жизнью Робинзона можно себе представить без особого труда. Сухой, поджарый, легкий на ходу, он учил меня слушать лес. Слушать духов места. Дело было жарким июлем в очень занятном месте, в одном из главных европейских центров антропософских занятий. Ярна, километров сорок к югу от Стокгольма, в двух километрах от скучного городка, среди очень странной архитектуры Арне Асмуссена, где все, от плана и разреза зданий до глазка в двери, проникнуто разветвленной системой значений.

Дэй не принадлежит прямо к кругу антропософской школы — он слишком независим, чтобы вообще принадлежать чему-либо, но он близок этому умонастроению, выросшему из позднего Гете, который, в самый разгар увлечения механистическим материализмом, задал себе вопрос, который никому не приходил тогда в голову: как растут живые существа? Гете вглядывался в то, как из семени проклевывается росток и корень, связывая новорожденное растение сразу с землей и небом, как развертываются листья, как формируется крона, цветок, завязь, плод, а в нем снова семена... Крут преобразований, цикл метаморфоз, созвучие между человеком — телом и человеком — мыслью с природой и божеством, пронизывающим природу вот краеугольный камень атропософской натурфилософии. В конце прошлого века эту линию мысли подхватил Рудольф Штайнер, придав — в полном соответствии духу времени — несколько больше символизма учению Гете. Возникла школа "мягкой" педагогики, школа терапии, близкая к гомеопатии и колоризму, школа вчувствования в сообщество людей и развития личности.

Андрей Белый прикоснулся, было, к атропософии, участвовал в строительстве Гетеанума в швейцарском Дорнахе, но согласиться на роль ученика не мог, написав позже массу нелестных слов в адрес верховного жреца. Возникнув, школа не прерывалась. Она пережила мировые войны и экономические кризисы, послевоенный промышленный и потребительский бум. Она жива и сегодня. Она расширяет круг адептов. Поскольку школа не предполагает ни строгости устава, ни жесткой дисциплины, будучи лишь кругом сочувствующих общему божеству Природы, включающему в себя человека, являясь скорее общей настройкой мысли, чем учением, крут расширяется, в последние годы вобрав в себя колонии неофитов в России.

Это школа деятельного созерцания, и Кристофер Дэй, хотя и с оговорками, может быть к ней причислен.

В мире, начиная с 60-х годов, ширится движение в рамках т.н. архитектуры "соучастия", втягивающей клиента в процесс проектирования, делающей его действительным соавтором. Этим трудоемким делом заняты по преимуществу бессребренники, хотя бывают и исключения, вроде Рода Хакни, сумевшего на этом тихом деле выстроить солидную коммерческую сеть проектно — строительных фирм. До середины 80-х годов это было альтернативное движение, резко оппозиционное по отношению к старому архитектурному истеблишменту, но к началу 90 —х истеблишмент несколько раздвинул свои рамки и начал втягивать "альтернативную архитектуру" внутрь себя, тем более, что Принц Уэльсский бросил на чашу весов свой, немалый в Великобритании авторитет в пользу "человечной" архитектуры.

Кристофер Дэй мог бы быть причислен к этому движению, хотя он развивал и развивает его вполне самостоятельно.

С начала 80-х годов произошел переход от общих разговоров об экологии к разработке реальной архитектурной экологии, в рамках которой анализируются все формы воздействия окружения на человека, будь то излучение земных недр или подземных водных потоков, биохимическое воздействие "малых" доз ядов, выделяемых с поверхности материалов, или столь пока для нас экзотическое влияние электромагнитных полей, рождаемых радиотелефонами. Не входя в круг активных экспериментаторов и аналитиков в этой новой области знаний и умений, Дэй может быть причислен к тем, кто среди первых старается воплотить это знание и умение в реальном строительства.

Причисление к какому-либо кругу условно. Оно лишь вспомогательный прием для некой первичной ориентации: Дэй интересен сам по себе. Это один из тех немногих, кто способен действовать в русле довольно строгой идеологической доктрины и при этом создавать любопытную архитектуру.

Архитектура, которой посвятил себя Кристофер, может быть близка читателю или отталкивать его. Мысли, с маниакальной настойчивостью, хотя и в мягкой форме, пронизывающие эту книгу, могут привлекать или нет. Это вопрос личного отношения.

У нас в России таких книг не было со времен чуть ли не Болотова с его агрономическими чудесами. Таких книг у нас ни разу не переводили. Этого, на мой взгляд, достаточно, чтобы захотеть передать книгу в руки небезразличного к сюжету читателя. Кристофер Дэй — моралист, довольно ригористический моралист, и если он в чем-то твердо уверен, то никакими силами его не вынудишь к компромиссу, и в этом смысле он верный наследник ригористов, стоявших у истоков "современной архитектуры", Салливена и Райта прежде всего. Будь только так, книгу не стоило бы и переводить, но Дэй еще и вдумчивый методист, размышляющий о том, что делает сам, как это делает, и что из этого получается. Это поэт, занятый технологией поэзии, увлеченный тем, что принято называть поэтикой, и совсем не случайно очень ответственные мысли автора нередко передаются в форме отношения к грамматике. Если Кристофер Дэй пишет об именах существительных, о прилагательных и причастиях, то не потому, что семиотика была модна в 70 —е годы, а потому, что иначе не может объяснить самому себе свои действия.

Познакомившись с Кристофером сначала лично (пойдя на неделю к нему в ученики, когда мы, забавной международной группой, обсуждали, как лучше всего построить дюжину домов в шведском лесу), а затем прочтя несколько его книг, и еще позже облазив вместе с ним московские закоулки, я искренне убежден, что книги, подобные этой, надо непременно читать, чтобы осмыслить свои собственные действия, чтобы действовать по-своему и, быть может, писать свои собственные книги.

В переводе я старался сохранить авторскую манеру как можно полнее. Почти везде сохранены членение текста на абзацы, тональность, выраженная синтаксисом, подчеркивания, излюбленные автором восклицательные знаки — некоторые изменения сделаны только там, где различие природы английского и русского слишком уж велико. И еще убраны ссылки на публикации, общение с которыми затруднено и для европейского читателя (все больше шведские или немецкие журналы с крошечным тиражом или тексты устных выступлений редких специалистов, вроде Иоахима Эбле, которого я также имею честь знать и у которого учился новейшей редакции экологии архитектуры), тогда как читателю российскому они вовсе недоступны.

Поразмыслив, я отказался от идеи постраничных комментариев: если сделать их мало, они ничего не дадут, если много, — они начнут забивать периферию восприятия авторского текста. Пусть многое останется намеком. Тот, кого сюжет заинтересует всерьёз, найдет возможность углубить знание о нем самостоятельно, тогда как того, кто заинтересуется не слишком, примечаниями ни в чем не убедить. Меня самого и идеология, движущая Кристофером, и его архитектура вместе и привлекают и отталкивают, и именно это подвигло на работу над переводом, не всегда легкую, так как у автора весьма специфическим образом сочетаются свобода поэтических ассоциаций л строгость учителя латинского языка.

И еще две частности желательно иметь в виду Во-первых, Дэй — редкая птица. Он один из немногих архитекторов-интеллектуалов, много читавших и много осмысливших. Это редкость: великое множество вполне преуспевающих архитекторов в США и даже в Европе превосходно обходятся без единой книги в доме, удовлетворяясь высоким цеховым профессионализмом. Во-вторых, знающий и Европу и Америку (а теперь и Сибирь, благодаря иркутским архитекторам антропософской ориентации). Дэй хотя и не валлиец, а чистой воды англичанин, так долго живет и работает на самом западном краю европейского мира, в диковатой, выметенной свирепыми ветрами глубинке Уэллса, что это безусловно отразилось на книге. Это не вполне европейский текст — во всяком случае он чуть в стороне от европейского стандарта книг об архитектуре или художественном творчестве.

Наконец, с удовлетворением следует отметить, что подготовка перевода этой книги стала возможной благодаря сотрудничеству с издательством Green Books и финансовой поддержке Британского Совета, по нашей совместной с издательством заявке оплатившего приобретение авторского права у издательства, которое, как всякий понимает, на такого рода книгах сознательно терпит убытки.