К ЗЕМЛЕ С ЛЮБОВЬЮ И ЗНАНИЕМ

   Мне кажется, что именно это имеет в виду Анастасия, говоря о том, что нам нужно "освободить свою мысль". Многие вопросы гораздо проще решаются чувствами.

   И тонкий момент заключается в том, что после того, как это произошло, у меня вдруг возникает новое, творческое желание, а еще точнее -  воспоминание о том, чего же я на самом деле в этой жизни хочу. Не знание того, с чем я борюсь, что "недопустимо в нашем поселении", что "мы должны искоренить и устранить" и т.п. - а творческое предвкушение того, чего я действительно хочу, сюжет новой игры, к которой меня влечет сердце. И таким вот путем и начинает постепенно выстраиваться та самая картина, тот самый образ, которого нам не хватало, когда мы собирались вместе на этих полях. И, кстати, вполне возможно, что, когда этот образ станет совсем четким, поселение, в котором я живу, будет выглядеть совершенно иначе.

    Похоже на то, что большинство людей, которые бегут в поселение из города просто потому, что "в городе плохо", не могут пока сформировать четкий образ того, чего они хотят, потому, что огромная часть их энергии расходуется на борьбу с тем, чего они не хотят. И собираясь вместе, обнажая и концентрируя эту проблему, они ускоряют ее решение. Либо им придется вернуться в город (и такие случаи у нас были), либо они прекратят бороться и наконец поймут, чего же они хотят, и начнут это строить. 

   Примерно так я вижу направление той внутренней работы, которая должна привести к оздоровлению поселенческого коллектива, сформировавшегося неосознанно (а по-другому люди, похоже, на тот момент еще не могли). И эта работа уже идет полным ходом. Возможно, в статье, посвященной духовной жизни в экопоселении, я еще вернусь к этим моментам и рассмотрю их более подробно.

(5) Прием в поселение в случае семейного конфликта.

   Отношение к приему в поселение в случае внутрисемейного конфликта (т.е. когда жена - за, а муж против или наоборот), принятое в Ковчеге, может показаться жестоким. Не секрет, что огромное большинство среди желающих создать родовое поместье - это женщины, чаще всего старше 40 лет, не поддерживаемые своими мужьями. Довольно много среди участников экопоселений и женщин моложе 40 лет, но они очень часто бывают с одним и даже с двумя малолетними детьми и все тем же скептически настроенным к идее мужем. Увы, но молоденьких девушек, еще не обремененных малолетними мужьями и серьезно настроенных на освоение поместья, довольно мало: видимо, пока девушка не познает всех тягот беременности, родов, воспитания детей и конфликтов с мужем в современных городских условиях - ей довольно трудно понять практический смысл анастасийства. Помучившись же, она начинает искать выход и в книгах Мегре находит ответ, что "все это оттого, что ребенок был неправильно зачат", и становится ярой сторонницей идеи родовых поместий. Вот только способность к освоению целины у нее в таком положении становится весьма невысокой: такая женщина не только не сможет построить дом и ухаживать за участком, но, напротив, она сама нуждается в мужской поддержке, и потому, если в поселении есть хотя бы трое постоянно живущих мужчин, им придется работать за девятерых. Причем, сложности у них могут быть даже если муж и не относится к ярым противникам идеи.

   
   К примеру, одна женщина заказала нам печку. Мы, искренне желая ей помочь и полагая, что больше помочь некому, взялись за это дело и начали работу (хотя, честно говоря, ощущали, что берем на себя слишком много работы, из-за чего частенько нарушали сроки). Однако на полпути выяснилось, что муж вник в дела, решил организовать дело на свой манер и, отказав нам, нанял другого печника - профессионала. Печник печку почти сложил, но что-то запил под конец и, в общем, уехал в город, не доделав работу. Говорят, что они не сумели достичь согласия с хозяйкой, ей не понравилась манера и качество его работы, да и сам он, в свою очередь, за этот заказ не держался, т.к. в городе у него были более выгодные предложения. А муж как-то, похоже, снова интерес к делу утратил (сам он появлялся в поместье всего несколько раз). И вот, в этом году бедная женщина, смущаясь, снова идет к нам и просит помочь или посоветовать, что с этим сделать, а мы оказываемся в двусмысленном положении. Во-первых, мы не видели и не знаем, что там печник выложил и по какой системе (к тому же, в не совсем трезвом виде), и как это будет работать, но, завершая его труд, мы как бы берем ответственность за печку в целом. А во-вторых, нет никакой гарантии, что муж опять не передумает и не пошлет нас куда подальше, что тоже и неприятно, и даже как-то унизительно.

    Я описываю этот случай для того, чтобы вы представили примерно, какие неприятности для поселенцев могут быть из-за этих неразрешенных семейных ситуаций, тем более, что подобные случаи довольно распространены. У нас есть женщина, которая имеет участок на полях со времен основания поселения - с 2003 года. За это время она успела выйти замуж за человека, который изначально не был сторонником идеи родового поместья (и она это знала), родить от него ребенка и разойтись с ним - в том числе потому, что он не захотел помогать ей с поместьем, хотя с самого начала вроде бы и не особо обещал. И в 2007 году ее подруга активно агитировала поселенских мужчин "на общественных началах" построить Ирине дом (мотивируя тем, что с ей с маленьким ребенком очень трудно жить в городе), при том, что саму Ирину мы видим на полях от силы 2-4 раза в год. Агитация была весьма настойчивой, так что даже были куплены и привезены стройматериалы, нанят экскаватор и т.д. - но в конечном счете все равно дело встало, потому что ощущение бессмысленности строить дом для человека, у которого поместье явно не находится в числе первых приоритетов, - только из жалости - стало слишком сильным. Тем более, что для большинства поселенцев очевидно, что жить в поместье без мужа с малолетним ребенком ничуть не легче, чем в городе.

   Вообще, когда женщина при формально живом муже просит о помощи в строительстве других мужчин это выглядит как-то не очень хорошо. Представьте, какие чувства должны возникать у мужа (которого на словах жена продолжает любить и считать своим) по отношению к поселенцам и идее поместий вообще, когда какие-то молодые люди начинают помогать тому, чтобы его жена от него ушла жить в другое место, по сути разрушая семью (хотя называя это поместье родовым). Если же поселенцы помогать не будут, то скорее всего, участок так и останется лежать неосваиваемым мертвым грузом на поселении, потому что своими силами женщина с малолетними детьми мало что сможет сделать.

   А представьте, если на полпути она вдруг помирится с мужем или послушает лекции по ведическому знанию и решит, что для ее счастья мужа все-таки надо слушаться, и вернется в город - что тогда? Мужчины-поселенцы опять оказываются в дураках: и время потеряно, и отношение к себе заработали не самое лучшее.

    Волей-неволей поселение оказывается втянутым во внутрисемейный конфликт. И тут ей-богу очень уместно вспомнить уже упомянутые лекции по ведическому знанию многоуважаемого Олега Геннадьевича Торсунова (к ним можно относиться по-разному, но семейные проблемы там описываются исключительно наблюдательно и точно): "Ведическое знание говорит, что когда жена пытается служить другой идее, чем служит ее муж, она совершает измену." Жестоко, но по существу. И опыт показывает, что, изменив мужу с идеей родового поместья, эта же женщина легко может изменить и идее родового поместья, потому что она вдруг поймет, что все-таки любит своего мужа. И принимая в поселение женщину, муж которой против, поселение в каком-то смысле помогает ей совершить одно предательство и подготовить почву для второго (потому что когда женщина с малолетними детьми на опыте ощутит всю тяжесть жизни в поместье без мужчины, - а это на самом деле нелегко! - она, очень вероятно, захочет вернуться к мужу). И ребята из Ковчега очень хорошо прочувствовали этот момент.

   Да, женщине с плохим мужем тяжело. Женщине с малолетними детьми еще тяжелее. Но тем не менее, я считаю, что ковчеговцы правы, и ни попытка тащить мужа в поселение за шиворот, ни обращение за помощью к другим мужчинам в обход мужа, ни самостоятельное выполнение мужской работы - это не выход. Поэтому если женщина хочет остаться с мужем, то самое лучшее - хранить верность ему и идеям, которыми он живет. Если же жить с ним уже невозможно - то лучше решить этот вопрос окончательно, развестись до вступления в поселение. Иначе же получается, что женщина перебегает то к мужу, то к поселенцам, всякий раз обманывая тех, от кого уходит.

   Я живу в поселении с весьма нездоровым преобладанием женского населения - не просто много женщин, но много женщин разведенных или находящихся в конфликте с мужем, и тенденция пока такова, что этих женщин становится больше. Обе мои сестры из-за нашего (разумеется, стихийного, нецеленаправленного) поселенческого влияния находятся в разладе со своими мужьями. Бросить мужа и уйти от него в поселение представляется им самым легким способом разрешения семейных проблем. Я чувствую, однако, что реально это далеко не лучший выход. Если они приедут сюда жить вместе с детьми (у одной один, у другой - уже двое), то наши с братом силы - силы почти единственных постоянно живущих в поселении мужчин - будут сверх меры загружены обустройством их быта (при том, что приходится немало помогать и многим другим одиноким женщинам, заниматься своим поместьем и пр.), а из-за такой огромной нагрузки и наше психологическое отношение к женщинам может эволюционировать не в лучшую сторону. Да и отношения с их мужьями портить совершенно бы не хотелось. Я отношусь к ним достаточно хорошо и иногда думаю, что их, как и многих других современных мужчин, удерживает от вступления в ряды экопоселенцев не какие-то принципиальные различия во взглядах, а именно та навязчивость и бескомпромиссность (даже агрессивность), с которой эта идея преподносится им женами.

   Очень важно, занимаясь помощью другим людям (и в том числе одиноким женщинам с детьми), не довести себя и свое поселение до состояния, когда оно уже никому не сможет помочь, будучи всецело погружено во внутренние проблемы и конфликты. Если мы ради того, чтобы кому-то помочь сейчас, когда мы сами еще некрепко стоим на ногах, взвалим на себя нагрузку, которую не сможем вынести, то от этого будет плохо всем, вплоть до того, что само по себе существование поселения оказывается под угрозой. Ведь и власти, и весь внешний мир требует, чтобы мы показали какой-то вдохновляющий результат, а мы вместо этого создаем больное общество, состоящее из разведенных женщин и одиноких мужчин, по горло погруженных в свои личные проблемы. Чему такое общество сможет научить других? В каком духе оно воспитает и своих детей - детей, знающих, что такое настоящая семья, только по книжкам?

Хороший пример настоящей любящей семьи действует на одиноких людей в тысячу раз лучше, чем попытки компенсировать их несчастье предоставлением земли или помощью по хозяйству.

   Поэтому я вполне понимаю ковчеговцев, которые вместо того, чтобы заниматься благотворительностью, решили просто показать этот пример. Подавляющее большинство населения Ковчега - настоящие полноценные семьи, и это потрясающе смотрится после того, к чему я привык, - пары, настоящие пары! Он и она! И мужчины, такая куча молодых и здоровых мужиков!!! Нет, это трудно понять тем, кто не жил в анастасиевском поселении ... И дети, огромное количество детей!.. Мы шли по дороге вместе с пятилетним Артемкой, своими светлыми кудрями, напоминавшим бога Аполлона в детстве, и он мне рассказывал, кто где живет, и философствовал о том, какое Светлое Будущее открывается перед человечеством с развитием экопоселений... Эта удивительная атмосфера семейного счастья рождает волшебные ощущения и сама по себе действует оздоравливающе. Оба успешных поселения, которые я знаю (Ковчег и СветоРусье) - семейные.

   Но опять-таки буду честен. Я знаю одну историю, когда мужчина, бывший против идеи, все-таки поменял свое мнение, и теперь активно ездит на поля вместе с бесконечно счастливой женой. И эта история произошла у нас в поселении, и супругам было уже более 50 лет. Но вот какой момент важен: Татьяна действовала очень корректно и по-женски. Она не воспитывала своего мужа и ничего ему не навязывала. Она никому ни единого плохого слова не сказала про мужа, говорила, что ее муж - самый лучший на земле человек. Она не просила у поселенцев помощи и не пыталась начать строиться сама - она два года ездила на поля, ночевала в палатке и сажала деревья... и верно и преданно ждала, когда он созреет. И это случилась. Может, именно потому, что она в него верила и других вариантов не искала. Это настоящая Любовь.
Однако в наше время так мало кто умеет. Чаще, увы, женщина старается начать сама делать мужскую работу, чем только усугубляет ситуацию.

   Честно говоря, я не знаю, как решать семейные проблемы - это другая тема, и я в ней малокомпетентен. Но здесь, анализируя опыт известных мне экопоселений, я прихожу к мысли, что для поселения выделение земли женщинам, не способным справиться с ее освоением из-за конфликта с мужем и забот о малолетних детях, создает в основном лишь проблемы. Поэтому лучше землю выделять тем, кто способен ею заниматься. А если женщине просто хочется приезжать или пожить в поселении, то ее можно поселить в Общем Доме, например, или у кого-то из друзей-поселенцев.

   Ситуация, когда, наоборот, мужчина желает переехать в поселение, а жена против - все-таки намного проще. Если семья более-менее здоровая, где мужчина ответственно выполняет свое мужское предназначение (а как гласит ведическое знание  , основное предназначение мужчины в семье - это духовное развитие и хранительство Идеи), то жена рано или поздно последует за ним достаточно естественно. И я знаю такие случаи (к примеру, такую историю о своей жене рассказывает Сергей Смолин в фильме о поселении Русский Сарамак). Сам по себе факт мужской верности Идее (какой бы то ни было) оказывает на женщину очень сильное действие: она начинает сильнее любить его, а любя, готова простить многое.

   И хотя, конечно, сейчас в России очень много семей, где предназначение мужчины и женщины перепуталось ("женщины стали мужественными, мужчины - женственными... Кали-Юга!.."), тем не менее, похоже на то, что любые отношения меняются и могут измениться в лучшую сторону, если хотя бы кто-то один начнет выполнять свое предназначение, а не пытаться исправить другого.

(7) Проблема выхода из поселения.

   Наверно, многие, кто бывал на форуме Anastasia.ru, обращали внимание на тему «Проблема выхода из проекта поселения», где описывается довольно-таки скандальная ситуация, произошедшая в Липецком поселении Заполянье. Как я понял, суть проблемы там состояла в том, что человек вступил в поселение и заплатил какие-то деньги то ли за оформление земли, то ли в качестве вступительного взноса в кассу поселения, но потом решил выйти из проекта, однако всех денег обратно получить не смог.

   Ситуация, в общем, довольно простая, и о ней, может, и не стоило бы много говорить, если бы в ней не проявлялся один момент, характерный для очень многих анастасиевских поселений.

   Поскольку идея родового поместья подразумевает получение гектара земли «на века» («Вначале из всех благоприятных мест найди одно тебе понравившееся место... Там на века один гектар себе возьми...» - В.Мегре, «Сотворение»), то во многих экопоселениях действует презумпция, что каждый человек, взявший там землю, останется в поселении навсегда. Поэтому процедура выхода из поселения в образе и уставе поселения не предусматривается и тщательно не продумывается. А между тем, случаи, когда люди уходят с полученных участков или просто перестают ими заниматься, на практике куда более распространены, чем случаи переезда хозяев участка на свою землю на постоянное жительство. И это естественно: когда затевается совершенно новое дело, которым практически никто из участников группы раньше не занимался, то просто невозможно заранее предсказать, насколько оно в действительности окажется посильным, интересным, привлекательным. Фактически очень многие люди идут на землю пробовать свои силы в неизвестном деле, ставить эксперимент, и результаты этого эксперимента могут оказаться самыми разными.

   Я на днях разговаривал с очень интересным человеком, который в свое время (в 1991-1998, еще до выхода книг Мегре) организовывал экологическое поселение в одном из лесных районов Свердловской области. И он мне назвал очень примечательные цифры. В его поселении в период наибольшего расцвета постоянно проживало около 70 человек, однако всего, в общей сложности за время существования поселения через него прошло (пришло, пожило и ушло) до полутора тысяч (!!!) человек. Конечно, организация этого поселения отличалась от того, что принято у большинства сторонников идеи родового поместья, однако характерный момент - из всех кто приходит в экопоселение, остается в нем жить надолго лишь незначительная часть - остается верным, пожалуй для любого экопоселения или подобного проекта.

   Происходит подобное потому, что существует очень много людей, которые легко устремляются к новым начинаниям, обещающим улучшение их жизни, но столь же легко бросающих дело, когда эти обещания не оправдываются, начинаются трудности или когда где-то на стороне всплывает более соблазнительное обещание. Эти люди первыми загораются от новых идей (как бумага загорается от спичек), с огромным пылом их проповедуют и даже пытаются воплотить, но столь же быстро выгорают, гаснут и совершенно охладевают к тому, что вчера еще казалось им единственным смыслом жизни. И, по моим наблюдениям, именно такие люди первыми устремляются в создающиеся анастасиевские клубы и инициативные группы, в ряды солнечных бардов и т.п. - при этом своим неистовым пылом они вовлекают в дело других, более инертных, «практичных» людей (как бумага зажигает дерево), но потом, по мере начала практического освоения участков, по большей части куда-то исчезают, а через год-другой бывает довольно забавно встречать старых знакомых по инициативной группе уже с пламенными речами в защиту корпорации Amway или медитации рэйки. Таким образом, за несколько первых лет существования экопоселения его коллектив может весьма существенно обновиться.

   И этот момент хорошо бы учитывать при формировании образа поселения. Фактически должна быть детально продуманная процедура выхода людей из поселения - с тем, чтобы, во-первых, не возникало межличностных конфликтов, во-вторых, оперативно решалась судьба участков и созданного на них имущества (дом, постройки, колодцы и пр.), в-третьих, решались все финансовые вопросы, связанные с выходом.

   Следует иметь в виду, что если земля находится у человека в собственности, то очень часто в силу психологической инерции, даже уходя из поселения или переставая заниматься землей, человек осознанно или неосознанно стремится сохранить права на землю за собой «на всякий случай». Понятно, что для остальных поселенцев подобное весьма нежелательно, ибо наличие таких «мертвых» участков подрывает нормальную жизнедеятельность поселения, о чем уже много писалось выше. Поэтому либо участки не должны предоставляться поселенцам в собственность (вообще или же до тех пор, пока человек не построится, не переселится жить на землю и не проживет на ней определенное время), либо между поселенцами должны заключаться какие-то специальные соглашения, по которым в случае неиспользования участка в течение такого-то срока право собственности на него прекращается и переходит к другим лицам.

    Первый вариант - земля находится в собственности некоммерческого партнерства, членами которого являются все жители поселения, и предоставляется конкретным помещикам в аренду сначала на три года, а потом на более длительный срок - опробован в поселении Ковчег, и я о нем еще напишу ниже. Похожий вариант - это создание потребительского или производственного кооператива, в который каждый из собственников земли вносит свой участок в качестве вклада в уставной капитал, принимая на себя при этом определенные обязательства в соответствии с уставом кооператива (пример - Пермское поселение в урочище Кушма).

   Другой вариант - договор инвестиции или подобного рода договор (скажем, соглашение о порядке пользования и распоряжения общим имуществом, когда один большой участок типа 11 Га находится в общей собственности, скажем, 11 хозяев), когда собственники земли обязуются друг перед другом использовать участки для какого-то общего дела и предусматривают возможность перехода права собственности на участок, когда его хозяин перестает участвовать в этом деле.

   Следует, однако, учитывать, что, если участки находятся в собственности помещиков и смена хозяина происходит путем купли-продажи участка, то продажная цена участка имеет свойство возрастать с каждой новой продажей участка в связи с тем, что в нее каждый раз включаются расходы на оформление, а иногда и суммы уплаченных в кассу поселения взносов. Поэтому может создаться странная ситуация, когда два участка, находящиеся на одинаковом уровне освоения (или полностью в первозданном виде) продаются по совершенно разным ценам только из-за того, что первый участок принадлежал только одному человеку, а второй сменил уже трех хозяев. В этом смысле юридическая схема, подобная Ковчеговской, где, насколько я понял, переход прав на конкретные участки отражается лишь во внутренних документах партнерства, а в регистрационной палате оформлялось лишь право Партнерства на единый участок земли в 120 Га, может быть предпочтительней, т.к. освобождает от лишних расходов при переходе прав на участки. Однако такая схема будет работать только при высоком уровне доверия людей внутри поселения.

   Так или иначе, когда процедура выхода из поселения формально-юридически определена в конктреных документах поселения, это предупреждает многие проблемы.

   Определенную сложность при выходе из поселения представляет вопрос о решении судьбы созданного на земле имущества (в частности, построек) и возвращении вступительных и прочих взносов.

   В Ковчеге действует правило, согласно которому выходящий из Партнерства член представляет на собрание бумагу, в которой оценивает стоимость указанного имущества, и новый хозяин участка выплачивает прежнему соответствующую сумму. Однако были случаи, когда стоимость построек явно завышалась просто по той причине, что спрос на участки в таком развитом поселении, как Ковчег, исключительно высок. Мне рассказывали, что один человек (еще пару лет назад) оценил недостроенный дом (сруб под крышей, без всякой отделки) в 300 000 рублей - это как бы скрытая попытка получить дивиденд на вложенные в поселение деньги.

   Поэтому поселенцы пришли к решению о том, что в случае явного завышения стоимости остающегося на земле имущества назначается его оценка специалистами БТИ. Как известно, эта организация выдает оценки довольно консервативные (заниженные по отношению к рыночной стоимости). Мотив такого решения был прост: поселенцы сочли несправедливым, что люди, уходящие из поселения (как правило, мало в него вложившие) пытаются нажиться за счет своих соседей (причем в основном постоянно живущих) ибо именно благодаря труду последних социальная жизнь поселения и его обустроенность так поднимает цену. Т.е. поднялась цена благодаря работе одних, а получают за это живые деньги другие. Соответственно, с введением этой процедуры соблазн серьезно завышать цену пропадает.

   Что касается возвращения вступительных и иных взносов, то этот момент тоже хорошо бы продумывать и закрепить в уставе поселения. В том же Ковчеге, к примеру, взнос при выходе возвращается, т.к. новый человек, вступивший во владение участком, его снова заплатит.

 (8) Помещики и просто жители.

   Еще один любопытный момент, о котором следовало бы упомянуть, говоря о формировании коллектива экопоселения, звучит следующим образом: подобно тому, как есть люди, берущие участок земли в поселении, но не желающие на нем жить, есть также люди, желающие жить в поселении, но не желающие заниматься землей.

   Это довольно-таки распространенная ситуация: люди приезжают в поселение, с энтузиазмом участвуют в разнообразных общественных начинаниях, помогают строить дома, участвуют в организации фестивалей и праздников, выполняют разнообразные сложные поручения - но при этом совершенно не представляют, с какой стороны подойти к грядке и абсолютно равнодушны к посадке кедров, яблонь и т.п. Такие люди часто берут себе участок земли только потому, что в поселении так принято - всем давать по гектару; гектар как бы является пропуском в поселение: если у тебя нет гектара, то ты не поселенец и непонятно, что ты в нем делаешь. В результате же бывает такое, что гектар так и остается в диком виде, а человек живет в Общем Доме или у кого-то из поселенцев, активно участвует в общественной жизни, но строительство собственного дома на участке растягивает на годы и продукты покупают в деревенском магазине или у других поселенцев. При этом любопытно, что такой человек может быть для поселения «незаменимее» многих из тех, кто действительно занят обустройством своего поместья.

   Наблюдая подобные случаи, я снова и снова думал о том, что схема «поселение - это сумма родовых поместий» бесконечно беднее того, что происходит в реальной жизни. И вообще «родовое поместье» и «экопоселение» - это две совершенно разные вещи, часто совсем не пересекающиеся. Можно иметь настоящее родовое поместье, доставшееся от предков, но жить за 2000 км от него, в Москве или другом мегаполисе. А можно жить и активно трудиться на земле, но не иметь того конкретного места на планете, которое можно назвать своим «кусочком родины». Я, к примеру, все последние годы, после переселения из города ощущаю себя в каком-то смысле «размазанным по Уралу». Есть по крайней мере три места, очень сильно родных для меня, есть поселения, в которых я ощущаю себя так, словно я там родился, хотя живу я в другом. И бесконечные поездки от одной родины к другой стали уже чем-то настолько привычным, что я ощущаю что-то невыразимо теплое и родное даже просто находясь на своих любимых трассах Екатеринбург-Челябинск и Чусовой-Пермь.

   Это богатство жизни, ее многовариантность и даже непредсказуемость очень важно ощущать и тогда, когда перед вами стоит новый человек, желающий присоединиться к вашему общему делу. Чего он хочет? Купить землю? Сотворять пространство любви? Жить и трудиться бок о бок с вами, совместного сотворения и радости от созерцания его?

   Мне кажется, что очень хорошо было бы предусматривать для людей возможность полноценно жить в поселении, не приобретая там гектар под поместье, потому что, если человек не хочет заниматься землей, она может быть для него обузой, и тот факт, что он не сажает живую изгородь «как все» может создавать в душе комплекс вины. Возможно, какие-то гостевые домики с небольшими участочками, возможно, общая гостиница. В то же время, земля достанется тому, кто действительно хочет ею заниматься, садить сады, пасти коз или держать пчел.

   В идеале, конечно, разнообразие форм жизни на природе и форм взаимодействия людей в коллективе еще более многовариантно. Возможно, в будущем, по соседству с экопоселениями появятся «индейские заповедники», где будут жить люди, стремяшиеся к еще более близкому контакту с природой, питающиеся дарами леса, ходящие в «ведрусских купальниках» и не оформляющие никаких документов на землю. И ведруссы, умаявшиеся от хозяйственных хлопот на своих гектарах, и от всякой общчественной жизни и организаторства будут временами вырываться в эти заповедники дабы приобщиться к нетронутой природе, послушать пение эльфов и прикоснуться к вековой мудрости лесных братьев...

   Думаю, что подобное мирное сосуществование разных культур и разных подходов к жизни на земле очень обогатило бы нашу культуру.

(9) Выводы.

   Подводя итоги статьи, скажу, что для успешного формирования хорошего поселенческого коллектива нужно, похоже, хотя бы просто-напросто осознавать, что же именно мы хотим сделать, постоянно иметь в виду, что мы выбираем для себя именно соседей, с которыми вместе будем постоянно жить в общем поселении в условиях сельской местности. А это значит, что, во-первых, мы должны этим людям достаточно доверять, во-вторых, эти люди должны иметь ту же цель, что и мы - создание поселения с такими-то принципами, и, в-третьих, эти люди действительно должны быть способны к освоению земли и сельской жизни по своим физическим, материальным, семейным и прочим условиям.

   Довольно часто происходит так, что люди не могут сосредоточиться и понять, чего же конкретно они хотят создать в поселении, потому что огромное количество их сил, внимания, энергии уходит на борьбу с тем миром и теми качествами людей, от которых они хотят уйти. В этом случае понимание своей цели и улучшение отношений с соседями происходит, когда прекращается борьба и внутреннее сопротивление.

   Часто, когда инициативная группа еще только собирается в городе, люди очень мало могут посвятить себя мыслям о будущем поселении, потому что их мысль сильно поглощена текущими проблемами жизни. И поэтому не проявляется и десятой доли того, что сокрыто в людях и откроется на земле. А когда люди не ставят прямой целью именно создание поселения и поиск соседей, то внимание организаторов проходит мимо даже самых фундаментальных вопросов, в частности вопроса о том, ДЛЯ ЧЕГО ВООБЩЕ ЛЮДИ БЕРУТ ЗЕМЛЮ. Между тем, очень многие берут землю в поселениях не для того, чтобы ЖИТЬ вместе с поселенцами и быть чьим-то соседом, а для того, чтобы просто "ИМЕТЬ свой кусочек родины". Как сказала одна из наших женщин, "А почему это я должна быть привязана к этой земле? Участок - не повод сидеть всю жизнь на одном клочке земли. Он у меня есть - это главное". Т.е. это две довольно-таки разные идеи. И любопытно, что достаточно многие инициативные группы собирают в свои ряды не соседей, а единомышленников по желанию ИМЕТЬ землю. И в этом случае в итоге получаются довольно характерные вещи, о которых я хочу написать в следующей статье цикла.

Ольховой Дмитрий.

экопоселение Родники, Курганская обл.

19 марта - 23 июня 2008 г.